Ноктюрн на малой яркости Осмысляя результаты световых экспериментов в Татеве Спустя месяц после нашего большого воркшопа в древнем Татеве – достаточный промежуток для осознания и рефлексии – решил поделиться воспоминаниями и некоторыми интуитивными выводами.
На наше счастье, в мире сохранились уголки, куда не дотянулась машина безудержного светопотребления. Небо Татева – и еще миллиона мест на Земле – хранит забытую людьми магию, и прикоснуться к ней может каждый. Это переживание стоит того: привычное для наших предков, для нас оно – почти трансценденция.
Нетронутый антропогенным светом заповедный ноктюрнальный пейзаж сам по себе ценен, прекрасен и очень хрупок – и потому нуждается в нашей защите – от последнего луча вечерней зари до рассвета, в серебре полной луны и в молочной галактической россыпи, в прозрачной июльской ночи и в предутреннем осеннем тумане. Наши технические возможности, помноженные на нашу необъяснимую слепоту, убивают его – в результате поколения, выросшие в мегаполисах, уже не знают, как на самом деле выглядят звёзды.
После долгожданной иммерсии в средневековую армянскую ночь, вооруженные полученным инсайтом - осознанием того, что мы лишь скромные соавторы наших решений, понимаем, что (прямо по Фейнману) там, внизу, в пространстве совсем малых яркостей и освещенностей, полно места – для выражения эмоций, игры нюансов, осмысления архитектуры – всего, что даёт нам возможность создавать завораживающие сцены на яркостях порядка десятых долей канделы, иногда - при определённом везении - вплетая их в природный ночной пейзаж.
Открывающийся нам мир low key загадочен и прекрасен – это тонкие струны и глубокие воды, возможность создания камерности, нереальной для мегаполиса. Действительное смешивается с иллюзорным, самые тёмные объекты скорее угадываются, тени, силуэты и текстуры причудливо переплетаются, а светлые акценты – совсем слабые по абсолютным яркостям – становятся предельно выразительными, подобно тихим аккордам в фортепианном пианиссимо. Обострённое восприятие подмешивает в картину звуки и запахи, осеннюю прохладу горной долины, стук собственного сердца… Чем не рай для усталого московского интроверта?
Техника low key хорошо знакома многим фотографам и кинематографистам и почти не используется архитектурными и средовыми светодизайнерами, по понятным причинам – объекты, как и времена, не выбирают, чем богаты, тому и рады, и прочее. Очевидно, что технически работа на предельно малых яркостях возможна лишь в условиях близкого к нулю светового загрязнения, а световое загрязнение пока у нас – неизменный спутник прогресса, как бы нам не хотелось заключить слово «прогресс» в кавычки. С другой стороны, время переосмысления ценностей если ещё не пришло, то уже на пороге, и мантра «свет только там, где нужно, только тогда, когда нужно, ровно столько, сколько нужно» неизбежно станет мейнстримом, не сегодня, так завтра.
А если так, нам не избежать большой уборки. Сколько-нибудь качественные решения вряд ли возможны без предварительной сборки светового мусора, поэтому естественно и необходимо внедрение принципа осознанного потребления 3R (Reduce Reuse Recycle) в качестве базовой ценности в потерявший ориентиры мир искусственного освещения. Перефразируя поэта, сколь не любим мы сложенье, долг вычитанью все же придётся оплатить.
Парадоксально, но в этой ситуации в выигрыше могут оказаться экономически отстающие города и местности. В Армении, и конечно, в России множество таких городов роскошествует находиться в «тёмно-синей» и даже «серой» и зонах (согласно их «раскраске» в мировом атласе светового загрязнения, это 7-14 мккд/м2, то есть 4-8% от яркости «незагрязнённого неба» и 3,5-7 мккд/м2, то есть 2-4% соответственно), и их жителям не нужно преодолевать 800 км, как к примеру, парижанам, чтобы насладиться «аутентичным» видом Млечного Пути. В таких условиях приведение световой среды в «человеческое» состояние не требует непомерных затрат. Здесь может сработать принцип «и последние станут первыми», разумеется, при условии осознания проблемы активной частью населения и проявлении определённой воли властями, как минимум, на уровне муниципалитетов.
Пессимисты часто аргументируют, что подавляющее большинство людей, которые, как известно, «видели мало хорошего», отнюдь не разделяет убеждений светодизайнеров и часто даже не догадывается, что темнота может иметь какую-то ценность. Следуя паттернам базового уровня потребления, сегодня они с радостью готовы принять в изобилии предлагаемый рынком световой фастфуд, с грехом пополам обеспечивающий минимальную безопасность и комфорт и часто просто по-варварски убивающий всю магию мест. В этой связи вероятна ситуация, что качественная минималистичная световая среда не нужна никому, кроме горстки романтиков, интересующихся экологическим светодизайном и астротуризмом. Тем не менее, сегодня в мире существуют две связанные друг с другом тенденции, всё же внушающие осторожный оптимизм.
Первая – развитие Experience Economy – связана с перефокусировкой стратегий потребления верхнего сегмента потребителей на внутренние переживания. Сегодняшние рынки весьма озабочены поиском новых предложений и форматов для удовлетворения нового, часто не до конца осознанного спроса. Важно, что главными критериями здесь являются подлинность, личный характер и глубина переживаний, в отличие от характерных для сегодняшней Москвы, например, стратегий демонстративного и символического потребления.
Вторая тенденция – феноменальный рост мобильности верхнего и среднего класса, индивидуализация туризма – и сегментация туристического рынка, превращение дауншифтера из маргинальной фигуры в уже вполне респектабельных Digital Nomads (число которых, по некоторым прогнозам, достигнет миллиарда через 15 лет), развитие всевозможный вариаций на тему co-spaces – коливингов, коворкингов, глэмпинг-площадок.
С учётом этого, возможно, нас ждет рост конкуренции различных мест (городов и не только) на новых рынках ExperienceEconomy – и здесь тщательно сбалансированная, сотканная из природных и искусственных световых нитей ноктюрнальная среда высочайшего качества может найти своего благодарного потребителя. И скорее уже мегаполисам до лучших времён останется довольствоваться световым фастфудом…
Наша попытка исполнения светового пианиссимо в Татеве навела еще на несколько размышлений. Одно из них – об усилении темпоральности, спонтанности коммуникации в общественных пространствах и возможной адаптивной реакции среды. Разыгрывающийся в городской среде «спектакль» становится более многообразным и менее предсказуемым. Мы уже привыкли использовать в хороших проектах управляемые приборы и строить разумные световые сценарии. Еще один шаг в этом направлении – применение мобильных светильников. Это не только высвобождение дополнительного творческого потенциала, но в каком-то смысле и возвращение к истокам – ведь факелы и свечи, при всем их несовершенстве, не страдали недостатком мобильности.
Оказалось, что возможность лёгкой перестановки приборов с места на место дорогого стоит. Применение специально разработанных для воркшопа мобильных батарейных приборов произвело эффект значительно более сильный, чем простое облегчение труда участников экспериментов. Произошла буквально возгонка творческой энергии, интересные решения сыпались, как из рога изобилия… oh, what a night! Это был настоящий фейерверк идей, хотя и сильно отличавшийся от обычного фейерверка…
Но применение мобильных приборов не должно ограничиваться инструментальными этапами. Несомненно, они могут как использоваться в виде инструмента вовлечения пользователей в процесс рождения создаваемой для них среды, так и широко имплементироваться в финальный результат. Вероятно, подлинной инклюзии можно добиться не только через тщательное исследование микросоциологии реорганизуемого пространства (что конечно, априори необходимо), но и через участие самих пользователей в средовом творчестве, в данном случае – в создании световой сценографии как важной части разыгрываемого ими «спектакля».